Киргизский политолог Марс Сариев поделился с корреспондентом ИА REGNUM своим видением текущей ситуации в Киргизии.
ИА REGNUM: Каковы, по-вашему, главные итоги политической жизни прошедшего года в Киргизии?
Ключевым итогом 2010 года я считаю парламентские выборы и формирование коалиции. Я думаю, что впервые за 20 лет независимости Киргизии сформировалась коалиция, которая реально отражает баланс региональных элит. Она представляет собой наиболее устойчивую конструкцию.
В этом плане, скажем, первая попытка формирования коалиции Текебаева (в коалицию должны были войти партии: СДПК, Ата-Мекен, Республика — ИА REGNUM ) несла в себе дисбаланс — региональные элиты не были достаточно широко представлены. Она была неустойчивая. В ходе второй попытки — когда формировал Бабанов, был найден консенсус. Основное направление, тренд киргизской политики идет под знаменем «баланс сил киргизских элит». В целом, баланс этот соблюден. Потому что без учета интересов южной и северной элит, нахождения баланса, невозможно говорить о стабильности в Киргизии. С этой точки зрения я назвал бы то, что произошло в Киргизии, в киргизской элите, проектом стабилизации.
ИА REGNUM: Поясните, пожалуйста
Проект стабилизации подразумевает учет основных клановых интересов юга и севера и попытку сформировать правительство и парламент, где учитываются интересы этих элит. В этом отношении, искомая стабилизация достигнута. Южные элиты уже не раскачивают ситуацию, но если смотреть в перспективе, то, я думаю, не пройдет и двух-трех месяцев, когда Киргизия должна будет сделать не проект стабилизации, а проект развития. Потому что без программы развития невозможно получать внешние кредиты и невозможно дальше развиваться. А та стабилизация, которая произошла, — это перераспределение между кланами и группировками «портфелей», теневых финансовых потоков и административных ресурсов. Это не дает развития республике, там нет программы, по которой можно получить инвестиции в страну из-за рубежа, в частности — в первую очередь, из России. Поэтому Атамбаев выдвинул свою программу развития, которая, по моему мнению, очень хорошая.
Неизбежно произойдет столкновение проекта стабилизации элит и атамбаевского проекта развития. Основной постулат проекта заключается в том, что нужно двигаться вперед, модернизировать общество, идти к демократическим принципам, искоренять коррупцию и так далее. А это коренным образом противоречит проекту стабилизации. Развитие само несет в себе нестабильность. Я считаю, что в ближайшие два-три года это выльется в договор элит. Прямого столкновения между составом правительства и той программой, которую выдвинул Атамбаев, не будет.
Также возможно, что представители элиты в правительстве поймут, что сами они не являются кризис-менеджерами, и тогда им придется брать заместителями экспертов по кризисному менеджменту. И фактически будут «рулить» эти специалисты, а министры будут представителями этих группировок, кланов и так далее.
4bf2
Но в этом случае концептуальная власть перейдет к этим менеджерам, а остальные будут «свадебными генералами». Насколько вероятно, что они пойдут на это, — большой вопрос. А если они на это не пойдут, то тогда вопрос компетентности этих министров будет ставиться в парламенте, потому что начнутся сбои и провалы. Потому что расстановка в кабинете министров шла по партийному принципу. Можно сказать — по клановому принципу. А развитие требует именно кризис-менеджеров, которые были бы вне партии, были бы профессионалами. Ну, грубо говоря, для сравнения — как техническое правительство Муралиева, которое вне политики.
Основной вектор развития — это программа, которую выдвигает Атамбаев, и под которую мы можем получить деньги инвесторов и доноров. Правительство сформировано по принципу политической принадлежности, по системе распределения «устуканов» — это когда в гости приглашают и распределяют куски мяса в зависимости от весовой категории гостя. Это неизбежно приведет к столкновению с программой развития, и начнет проявляться в ближайшие два-три месяца. Насколько будет острым этот кризис — сказать трудно, но я думаю, что в киргизской элите произошло осознание, осмысление и некая рефлексия, что если не произойдет консенсуса элит, то может произойти дестабилизация.
А третью революцию, или переворот, республика не выдержит. И есть понимание, что существуют внешние игроки, которым выгодна перманентно нестабильная Киргизия. Потому что это открывает возможность для различных проектов даже регионального масштаба. Элита, я так думаю, уже выходит из кокона внутрикиргизских разборок, внутрикиргизского сознания, и начинает понимать, что есть внешние игроки и надо каким-то образом исходить из принципа «лучше худой мир, чем добрая война». Поэтому, я думаю, инстинкт самосохранения срабатывает — сформировался этот парламент, при этом даже элитные группировки севера, которые, скажем, «отодвинуты», не представлены полностью в правительстве, все равно не раскачивают ситуацию в правительстве.
Если вкратце, то, я думаю, основной конфликт будет происходить между реформатором Атамбаевым и тем составом правительства, который сейчас сформирован совершенно по другому принципу.
Противоречие, заметьте, гораздо глубже, чем может показаться. Противоречие, даже, знаете, мировоззренческое. Те, кто поставлен на должность, они поставлены совершенно по другой схеме. Люди, которые должны отражать интересы региональных элит, они должны работать на захват ресурсов. Оттягивать ресурс на себя. А программа развития предусматривает совершенно иной качественный тип управленцев.
ИА REGNUM: А вам не кажется, что эта программа развития создана не для улучшения ситуации в Киргизии, а для привлечения под нее кредитов, которые затем можно успешно «распилить»?
Вообще-то, да. Наша киргизская элита поднаторела в этом, потому что самый первый гениальный пиар проект — Акаева: «витрина демократии», в который привлекли миллиард долларов и успешно «распилили». Конечно, есть угроза этого. По идее, киргизская элита заинтересована в стабильности — ей бы лучше осуществить этот пиар проект, но только единожды. Второй раз, после той политики, которую провел Бакиев, когда власти фактически «кинули» и Россию и США, эта «фишка» уже не пройдет. Есть понимание, что в третий раз это не удастся.
Атамбаев — политик, достаточно успешно реализовавший себя, достаточно состоятельный, и ему хотелось бы быть реформатором, остаться в истории как реформатору. И он понимает, что успешные реформы — это единственный способ прорваться вперед. Но, окружение, сама ткань общества, которая построена на ресурсном перераспределении, сама психология наших управленцев, выросших из советских штанишек, когда они жили на дотации Москвы и перераспределяли ресурсы, шедшие извне, априори не являются созидателями. Вот это окружение фактически сломало и Акаева. Потому, что Акаев тоже хотел сделать реформу, но был «упакован» своим кланом быстренько, и ничего сделать не смог.
ИА REGNUM: Свойственно ли местным элитам думать над долгосрочными перспективами, просчитывать их не на месяц, не на год, а хотя бы лет на пять?
Я думаю, что до сегодняшнего дня было конъюнктурное сознание. Ситуативное. Неумение и нежелание работать на перспективу — потому что важно было быстро, оперативно отхватить ресурс. Очень короткие проекты были. Я думаю, что какой-то нравственный климат начинает меняться. Если судить по риторике первых государственных лиц, то видно, что делается упор на то, что страна маленькая, она разделяема внешними игроками, она может исчезнуть, что киргизов всего 5 миллионов человек.
Сейчас некий перелом в сознании элит все-таки происходит. Элитная группа, которая была заинтересована в быстром «отрывании» ресурса, и, действовавшая по принципу «а после нас хоть трава не расти», все-таки уходит на второй план. Потому что общество тоже начинает контролировать. И сейчас, когда парламент находится под пристальным вниманием общества, которое уже созрело, стало более политизированным, при условиях этого «аквариума», этой прозрачности, теневые схемы уже так легко не проходят. Этот закулисный механизм уже не срабатывает. И создается необходимость вырабатывать новый алгоритм поведения.
ИА REGNUM: В чем, по Вашему мнению, причина возвращения бакиевских чиновников, окружения, команды обратно в политику?
Это исключительно результат того, что апрельская «революция» воспринималась населением как реванш северных кланов. Июньские события это мнение только усилили. Поэтому, если посмотреть на юг республики, то можно увидеть, что там очень сильны позиции партии «Ата журт», «Бутун Кыргызстан». Хотя, казалось бы, они являются дискредитированными политиками. Но, к сожалению, как вы видите, у нас нет гражданского общества в западном понимании. У нас традиционное восточное общество, поэтому люди, живущие корпоративными кланами, родоплеменными интересами, не способны, в западном понимании, делать свой выбор. Люди выбирают по принципу «он, конечно, сукин сын, но он — наш сукин сын». Просто там нет других политиков. У них позиции на юге, и надо было соблюсти баланс. Потому что если бы этого не было, то пришлось бы говорить об отделении юга Киргизии. О распаде страны.
ИА REGNUM: Насколько возможен вариант распада Киргизии?
Я думаю, что вариант распада Киргизии невозможен. Потому что это была бы катастрофа для Киргизии и полный крах для республики. Распад страны невозможен не только в силу внутренних причин, в силу понимания элит, что надо договариваться, иначе распад приведет к краху этих элит, — но и понимания наших соседей. Представьте, что образовалась Южнокиргизская республика — тогда в Узбекистане сразу начнет возрождаться фантом Кокандского ханства, Бухарского ханства, а также запустятся процессы дисперсии общества. Югославский вариант является наглядным примером.
Внешние игроки активно дестабилизируют ситуацию и хотят создать очаг нестабильности, начиная с Киргизии, используя его как стартовую площадку для дестабилизации всей Центральной Азии. Возьмем, к примеру, Судан: христианский юг, где сосредоточены основные энергоресурсы, природные богатства, и мусульманский запад и север Судана — это результат длительной игры внешних игроков по ресурсному переделу Судана. Я не думаю, что суданцы сами спровоцировали этот момент. Это очень большой программный подход — христианизация, мусульманизация Судана, и так далее. А все почему? Потому, что нефть.
Если бы Киргизия обладала такими же ресурсами нефти, то здесь проекты шли бы более интенсивно. Мы не обладаем никакими стратегическими ресурсами, но мы обладаем стратегическим положением. Поэтому, я думаю, существуют такие проекты, и они реализуются. В частности, последние события с участием ваххабитов являются одним из проектов по дестабилизации. Они все — киргизы. Там не было ни одного узбека или еще кого-либо. Фанатизм этих террористов говорит о том, что если посмотреть на их биографию, то видно, что это были совершенно обездоленные люди, которым дали деньги, дали возможность жить и которых идеологически обработали.
Возможно, существуют проекты, за которыми стоят не обязательно мусульманские страны, Саудовская Аравия. Вполне возможно, что за ними стоят те же Соединенные Штаты Америки — более крупные игроки. Поэтому Киргизия как зона нестабильности тоже интересует некоторых игроков. Я думаю, что у нас, в силу маргинальных обстоятельств государства, образовалось некое маргинальное поле, на котором будут играть очень многие игроки.
ИА REGNUM: Насколько сейчас удобная почва для развития экстремистских, террористических организаций и их проявлений? Прекрасная почва. С одной стороны, скажем, июньские события, которые тоже являются неким проектом. Эта «бомба» была заложена уже давно и по многим причинам — конечно, резня 90-го года, которая закладывалась еще в советское время, когда шло обогащение элитных групп, когда шло обогащение, скажем, узбекской диаспоры. И борьба за ресурс между киргизами и узбеками, когда уже образовывался суверенитет. Шло оседание киргизов в городах, где преобладало узбекское население. Вот этот дисбаланс уже был заложен. Конечно же, это нехватка территорий, демографическая ситуация на юге.
Власти со времен Акаева упустили ситуацию на юге и дали возможность узбекской диаспоре развиваться фактически автономно. Они не были интегрированы в киргизское общество, не была проведена эта политика, и они жили автономно в своих махаллях. Даже дети воспринимали своим президентом Ислама Каримова . Они прекрасно жили в финансовом отношении — владели фактически всеми торговыми точками, бизнесом, наркотрафиком, и они откупались от властей, представителями которых были киргизы. Но в какой-то момент этот бизнес, это материальное богатство должно выйти в политическую плоскость. Это неизбежно. Я думаю, что у узбекской диаспоры к этому времени все для этого созрело.
Также стоит добавить, что на юге очень серьезно поработали западные НПО, которые проводили гендерную политику и так далее, которые, как нам известно, представляют чьи-либо долгосрочные геополитические интересы. Появилось некое пространство, некое porto franco, где можно было осуществлять любые проекты, не контролируемые властями. Власти не вмешивались потому, что они откупались еще на местном уровне. И этот проект, в конце концов, должен был выстрелить.
ИА REGNUM: Вы считаете, что то, что произошло в июне 2010 года в Оше — уже выстрел или еще только искра?
Искра или выстрел — это еще вопрос. Но, во всяком случае, запал был поднесен, и первая искра уже побежала. Она имеет очень долговременный и болезненный эффект. Дело в том, что узбекский вопрос сейчас решается не очень правильно — болезнь загоняется вовнутрь. Тот же фактор мщения — молодые люди уходят в эти экстремистские группировки. Все это может начать выстреливать, и уже к весне может дать эффект, который озвучил Князев — интифаду. Поэтому надо этот «нарыв» решать. А то, что сейчас делается, не думаю, что это решение.
ИА REGNUM: Помимо ошской ситуации, где еще наблюдается благоприятная почва для развития террористической угрозы?
Нищета, социальная незащищенность населения, отсутствие идеалов, ориентиров, которые мы имели в советское время. После развала Советского Союза получился вакуум и та западная дикая форма потребительского общества, которая здесь прививается, вызывает отторжение. Поэтому часть из них уходит в экстремисты. Тем более, что на юге колоссальная нищета.
ИА REGNUM: Можно ли в этот список добавить разочарование властями?
Светские власти теряют последний кредит доверия. Потому что в целом киргизы продолжают жить родоплеменными отношениями, потому что в традиционном обществе важно слово «акыйкат» (справедливость). Попрание справедливости, как это произошло с Бекназаровым в ходе аксыйских событий. Первое слово было — «несправедливо», почему его посадили? И киргизы поднялись. То же было и во времена Акаева и Бакиева. Это основной «мотор» общества потому, что наше общество не прошло стадию капитализма, которую прошла, скажем, Россия. И эта несправедливость, когда кучка людей богата, а основная масса нищенствует, является дестабилизирующим фактором.
ИА REGNUM: В ходе апрельских событий была ли соблюдена «акыйкат»? Это было справедливо?
То, что произошло в апреле, справедливо с точки зрения определенных региональных интересов, а с точки зрения тех региональных групп, что были у власти — несправедливо. Поэтому говорить о какой-то абсолютной справедливости нельзя. Не существует единой оценки. Как я уже говорил — своя рубашка ближе к телу. Это чисто региональный подход. И следует называть вещи своими именами: южные элиты воспринимают апрельскую революцию как реванш северных кланов. И выборы в парламент это показали.
ИА REGNUM: Какие у Киргизии перспективы на этот год?
К сожалению, Киргизия не сможет самостоятельно поддерживать экономическое свое положение в стабильном состоянии: инфляция растет, мы находимся на грани экономического коллапса, а соответственно и политического, и социального тоже. Единственная надежда — это внешний ресурс. В настоящее время мы опираемся на Россию, и все будет зависеть от того, как будет Россия строить свою стратегию в отношении Киргизии. Если Россия будет поддерживать экономически, выделит 200 миллионов долларов на ГСМ и другие проекты, то она не будет делать это бесплатно, а выставит свои условия. Тогда у нас есть шанс выйти из этого весеннего кризиса, но тогда политика многовекторности работать в республике уже не будет. Мы тогда будем должны определяться с внешним стратегическим партнером, и Атамбаев это озвучил. Другого выхода нет потому, что на западе невозможно получить массированную помощь. Пришло время выбирать. Все теперь зависит от внешнего ресурса. А киргизская элита достаточно прагматична, как Вы правильно отметили. Она «держит нос по ветру», и будет реализовывать то, что нужно. С другой стороны, этот крен в сторону России может не понравиться другим игрокам, которые будут разыгрывать свою партию. Они будут делать ставку в том числе и на оппозиционно настроенные силы. А если киргизская элита достигнет консенсуса, то будет упор делаться на дестабилизацию через экстремистские организации.
ИА REGNUM: Насколько, по вашему мнению, Киргизия сохранила свой суверенитет в нынешней ситуации?
О суверенитете Киргизии можно говорить относительно. Потому что такие республики, как Киргизия, Таджикистан и Молдавия в силу своего потенциала не могут иметь полный суверенитет. И тот период, двадцать лет, пока они развивались — это был период безвременья: Советский Союз развалился, Россия не могла определиться, Китай еще не проник в регион. Сейчас этот период закончился, внешние игроки предъявляют очень жесткие требования, жесткие условия. И Киргизия сейчас является одним из театров борьбы между этими игроками. Как бы они не говорили, что не существует этой борьбы, она, тем не менее, существует. Потому, что никто не отменял основы геополитики, которые озвучил еще Маккиндер. Это естественный процесс.